С. Белов. Отблески гения на его родственниках и потомках. Рецензия на книгу Н.Н. Богданова "Лица необщим выраженья..."

ОТБЛЕСКИ ГЕНИЯ НА ЕГО РОДСТВЕННИКАХ И ПОТОМКАХ[1].

Ровно десять лет назад, в ноябре 2001 года, на международных чтениях «Ф.М. Достоевский и мировая культура», ежегодно проходящих в Петербургском музее-квартире писателя, я познакомился с красивым и, как быстро выяснилось, доброжелательным и весьма общительным молодым человеком – московским исследователем, психиатром и психологом по основному роду своей деятельности, Николаем Николаевичем Богдановым. Он сам подошел ко мне, сказал, что читал некоторые мои статьи и книги и хотел бы познакомиться. Я спросил, бывал ли он в каких-либо местах, связанных с жизнью Федора Михайловича, кроме Москвы и Петербурга, ходил ли по местам «Преступления и наказания» в нашем городе? Оказалось, что мой новый знакомый никогда не был в Старой Руссе, и я сразу же пригласил его на Международные чтения, каждый год проходящие в этом городе в мае. С этого и началось наше общение, продолжающееся по сей день. Надо сказать, что Н.Н. Богданов всегда делал замечательные доклады, отличающиеся свежестью поиска и оригинальностью мысли. Причем, скажу это к его чести, делал их всегда «без бумажки». Я-таки просто диву давался, как можно запомнить, «уместить в голове» столько цифр и фактов – в его докладах всегда, с какой-то прямо калейдоскопической частотой, мелькало множество имен и дат, всякого рода деталей из биографии и родословия знаменитого писателя и истории их изучения. Но при этом всегда четко просматривалась и основная линия доклада. Позже мы сблизились, уже встречались не только в залах заседаний, но и в каком-нибудь маленьком ресторанчике Старой Руссы или даже на дружеских посиделках в гостиничном номере, и я понял, что Н.Н. Богданов прекрасный рассказчик. После утомительных заседаний, где иные доклады интересны только их авторам, было приятно послушать живой рассказ не только о самих находках, но и том, чего они стоили. Мне, в свое время потратившему немало сил на восстановление страниц биографии Ф.М. Достоевского и его второй жены Анны Григорьевны, вернувшему советскому читателю имена целой плеяды замечательных русских издателей, давно уже ясно, что иной раз поиск может быть не менее интересен, чем его результаты. И тогда же я стал настоятельно рекомендовать своему младшему коллеге записать все это и издать! Ведь, что уж греха таить, существует немало людей, не брезгующих хищнически присвоить плоды чужих трудов. Не так давно я с удивлением прочитал в одной петербургской газете, как некий «исследователь» ездил в Симферополь, дабы найти там могилу старшего внука писателя Федика Достоевского, но, приехав, он узнал от «местных жителей», что ни могилы, ни кладбища не сохранилось, а по этому месту проложена дорога. Только это, ведь, – враки, ни в какой Симферополь этот человек не ездил, а только слышал, да и то, видно, «вполуха», рассказы Н.Н. Богданова о его поисках. Как-никак, старое кладбище у Петровских скал сохранилось, и надежда найти на нем могилу еще не потеряна. Знаю, что мой младший коллега снова собирается в Крым – желаю ему удачи! Другой исследователь, казалось бы, известный и заслуженный, безо всяких зазрений совести тиснул в солидном журнале под своей фамилией не только многочисленные архивные документы, отысканные Н.Н. Богдановым, но даже записанные им со слов родственников писателя устные сообщения. Как будто он сам со всеми этими людьми общался…

Однако, не взирая на это, Н.Н. Богданов не считает возможным скрывать какие-либо свои находки от профессионального сообщества и охотно делится ими с другими. Загляните хотя бы в фундаментальную биографию Ф.М. Достоевского, только что выпущенную Людмилой Сараскиной в серии «Жизнь замечательных людей» – сколько там всякого добра! Правда, создается впечатление, что Л.И. Сараскина, цитирующая целыми кусками статьи Н.Н. Богданова, широко использующая его формулировки и характеристики, не поняла чего-то самого главного в отношении Ф.М. Достоевского к своим предкам, исказила ощущение писателем своих родовых корней, его тесную с ними связь! Как же можно считать род Достоевских «захудалым»? И, уж во всяком случае, писатель знал о нем гораздо больше, чем знают все современные исследователи (в своих работах мой младший коллега неоднократно подчеркивал это), тем более, куда больше – чем это представляется Л.И. Сараскиной. В этом смысле мне куда интереснее маленькая, но довольно живо написанная книжечка томского музыковеда Нинель Воробьевой «Родственники Ф.М. Достоевского в Томске». Не побоюсь сказать, что Н.Н. Богданов – такой же ее герой, как и родственники знаменитого писателя – томичи. Думаю, многим обязаны Н.Н. Богданову и Галина Галицкая, изучающая историю музыкальной культуры Калуги (здесь много лет жила внучатая племянница писателя – пианистка Татьяна Федоровна Достоевская), и краеведы Казани, Волгограда и Перми, в ВУЗах которых преподавал родственник писателя Юрий Алексеевич Иванов, и неутомимые патриоты Ярославля (главным архитектором их города почти 20 лет был младший брат писателя Андрей Михайлович), и многие, многие другие. Об Украине и Белоруссии, где проживали прямые предки Ф.М. Достоевского, нечего и говорить! Вместе со своим давним соавтором – липовецким краеведом А.И. Роговым Н.Н. Богданов «пробивает» музей Достоевских в селе Войтовцы на Виннитчине, где родился отец писателя и где похоронены его дед и бабка. И в этом деле тоже есть подвижки! Помог Н.Н. Богданов и мне – для моей «Достоевской энциклопедии»[2] сообщил даты рождения и смерти нескольких десятков людей, в разное время общавшихся со знаменитым писателем. Благодарен я ему и за ряд ценных указаний к статьям «Достоевский и психология», «Достоевский и психиатрия», «Достоевский и Булгаков» и некоторых других. Немало узнал я и литературных источников для своей «Библиографии печатных работ о Достоевском»[3] – сейчас как раз выходящей из печати – особенно среди специальной литературы медицинского профиля. Но, самым интересным стало для меня раскрытие псевдонима Евгения Тверского, воспоминания которого о невестке писателя Екатерине Петровне Достоевской я обнаружил когда-то в архиве Института Гувера в США. Оказывается, за этим именем скрывался Владимир Федорович Благов (1895-1958) – офицер российского флота, эмигрант, журналист, редактировавший газету «Русское слово» и, к тому же, – внук знаменитого издателя И. Сытина.

В трудовые обязанности Н.Н. Богданова совсем не входят вопросы биографии и родословия Ф.М. Достоевского, свои поиски исследователь ведет в свободное время и исключительно на свои средства. Медицинское учреждение, в котором он служит, конечно, никогда не оплатит ему ни одной командировки. Но сколько он объездил! Был в Киеве и Ковеле, Одессе и Луцке, Минске и Пинске, Владимире и Ярославле, Саратове и Самаре, в Крыму и на Кавказе, работал в петербургских, московских, минских, киевских, а также винницком, житомирском и луцком областных архивах. Ведет оживленную переписку с Берлином, Мюнхеном, Прагой, Нижним Новгородом, Краснодаром, Кандалакшой, Чебоксарами, белорусским городком Воложиным и даже Владивостоком и Батуми. Некоторые поездки мы совершили вместе – заезжали на Волгу в Ярославль, в очаровательный белорусский городок Мозырь, несколько раз побывали в Минске и Бресте, посетили, разумеется, и село Достоево, откуда пошел род Достоевских. Н.Н. Богданов оказался прекрасным спутником – веселым, непритязательным, деликатным. Но, главное не в этом! Всего за несколько лет, буквально на моих глазах, Н.Н. Богданов вырос в замечательного знатока жизни и творчества Ф.М. Достоевского. И это при том, что у него, казалось бы, не было никакой специальной для того подготовки! В настоящее время Н.Н. Богданов является единственным (на мой взгляд) продолжателем дела московского антрополога Михаила Васильевича Волоцкого – автора капитальнейшего труда «Хроника рода Достоевского». В своей работе он пытается проследить, как эволюционировал род знаменитого писателя, хочет отыскать ключи к тайне появления его личности, его таланта. И он многого достиг! Любопытно, что мы много раз говорили о «Хронике рода Достоевского», но мне всегда казалось, что эта выдающаяся в своем роде работа свидетельствует как раз о том, что род Достоевских неуклонно и неотвратимо вырождается. Н.Н. Богданов всегда был со мной не согласен и горячо отстаивал свою точку зрения. И вот теперь, его труд о родственном окружении писателя, изящно выпущенный в свет московским издательством «Старая Басманная», подтверждает его правоту! Все герои книги Н.Н. Богданова «Лица необщим выраженьем…» – а она представляет собой восемь портретных очерков о близких родственниках и прямых потомках Ф.М. Достоевского – это полные душевного здоровья, абсолютно полноценные в своем нравственном развитии люди. Становится понятным, что и Федор Михайлович возник не «на пустом месте».

Из всех очерков в книге Н.Н. Богданова мне ближе всего, конечно же, очерк о внуке писателя Андрее Федоровиче Достоевском. Я близко общался с этим человеком в 1960-е гг., хорошо знал его, дважды писал о нем (в журналах «Нева» и «Звезда») и даже сопровождал его «в последний путь». Это был, действительно, незаурядный человек, много унаследовавший от своего гениального деда – были в нем и подлинный, не показной патриотизм (который справедливо отмечает как родовую черту Достоевских Н.Н. Богданов), и какая-то несгибаемость, и демократизм в общении, но были и скрытность (как и его дед, он открывался не каждому, а тем лишь, в ком видел чистое и искреннее сердце), и некоторая подозрительность (усугубляющаяся тем страшным временем, в которое он жил), и даже какая-то грусть (вспомним слова Раскольникова о том, что все незаурядные люди имеют в себе «великую грусть»). И вот я, который, казалось бы, все знал об Андрее Федоровиче, увидел в очерке Н.Н. Богданова столько для себя нового, что просто обомлел от неожиданности. Вот так и надо работать! Правда, я не всегда и во всем согласен со своим младшим коллегой. Думаю, что архив Андрея Андреевича Достоевского перешел в свое время не к внуку писателя, а оказался у его тетки Варвары Андреевны Савостьяновой совсем не потому, что Андрей Федорович так «завяз» в технике. Просто, в те страшные времена женщина была в большей безопасности, чем молодой, красивый и, может быть, слегка легкомысленный молодой человек, каким был в первой половине 1930-х гг. Андрей Федорович Достоевский. Не сомневаюсь, что Андрей Андреевич испытывал не только уважение, но и глубокую благодарность к своему племяннику, спасшему его в 1930 г. от принудительных работ на строительстве Беломоро-Балтийского канала. 

Помню, как 3 апреля 1963 г., в день столетия со дня рождения А.А. Достоевского, Андрей Федорович повез меня на Смоленское кладбище, чтобы почтить память дяди, внесшего весомый вклад в нашу культуру (много лет тот был ученым секретарем Русского географического общества). Тогда же я познакомился и с Владимиром Викторовичем Смиренским, довольно известным в 1920-е гг. поэтом (печатался под псевдонимом Андрей Скорбный), много лет проведшим в сталинских лагерях, и оказалось, что он был арестован по тому же делу, что и А.А. Достоевский и даже попал в одну с ним камеру. В камере оказалось довольно интеллигентное общество: кто-то из Великих князей, священник Федоровского городка в Царском Селе, профессор Горного института и племянник Глеба Успенского. Чтобы хоть как-то поддержать друг друга, люди договорились каждый день поочередно читать лекции по близкой им отрасли знаний, а также устраивали поэтические вечера классиков литературы. Кто-нибудь начинал декламировать стихотворение, а остальные подхватывали, и так до бесконечности. В одной камере они пробыли месяц, и больше В.В. Смиренский племянника писателя не видел. И вот я узнаю, что совсем недавно (этот материал даже не вошел в книгу) благодаря помощи своих зарубежных коллег Н.Н. Богданов разыскал в эмигрантской прессе еще одно свидетельство пребывания А.А. Достоевского в заключении – заметку бывшего профессора Ленинградского университета Сергея Викторовича Сиверса (печатался под псевдонимом проф. Гротов) в газете «Парижский вестник» (11 декабря 1943 г.). С. Сиверс видел племянника писателя в марте 1931 г., уже в Карельском лагере, на Лай-губе, где тот жестоко страдал от рожистого воспаления ноги и… отсутствия табаку.

Как не любит мой младший коллега говорить «по бумажке» – так же не любит он и всякие штампы в оценке героев своей книги. В нынешнее время показного благочестия Н.Н. Богданов не боится писать об атеизме Достоевских, в том числе ссылаясь и на мои свидетельства. Однако мне представляется, что здесь все гораздо сложнее. Думаю, что-то религиозное в этих людях все же оставалось. Оставалось в Андрее Федоровиче Достоевском, как оставалось и в его деде, в период тесного общения того с петрашевцами. Это «что-то» – «сияющая личность Христа»! Во всяком случае, Андрей Федорович понимал, что главное в творчестве его гениального деда – это православный взгляд на мир. Сужу хотя бы по тому, что однажды на мой вопрос: что же главное в Достоевском, Андрей Федорович, не задумываясь, ответил:

- Христос и все, что с ним связано!

В 1960-е гг. – в нелегкий, прямо сказать, период моей жизни (из-за конфликта с «компетентными органами») – я работал каталогизатором библиотечной сети Ленинграда и как-то привел к Андрею Федоровичу своего сослуживца Петра Николаевича П-на – глубоко обиженного судьбой человека, круглого сироту (сразу после рождения в 1944 г. его подбросили в детский дом), к тому же и не совсем здорового в психической сфере. Надо было видеть, как внимательно и заботливо принял его Андрей Федорович и, главное – он не подал и виду, что имеет дело с неполноценным человеком! Теперь прошло уже больше сорока лет, мой бывший сослуживец давно находится в специализированном интернате, но когда я навещаю его, он неизменно говорит, что встречи с внуком писателя были лучшими моментами в его жизни.

Очень развито было у Андрея Федоровича и чувство собственного достоинства. Помню, как однажды он водил по петербургским местам Достоевского группу американских филологов и те, потрясенные высочайшим уровнем экскурсии, предложили ему в качестве гонорара 100 долларов. Весьма солидные по тем временам деньги. Но Андрей Федорович отказался, заявив, что в память деда такие вещи он всегда делает бесплатно. А ведь он жил на одну только скромную пенсию! В 1966 г. Генрих Белль снимал в Ленинграде свой фильм «Достоевский и Петербург» для западногерманского телевидения. Надо было видеть, с каким уважением он отнесся к Андрею Федоровичу! А когда позже я спросил у Даниила Гранина, также консультирововавшего эти съемки, что больше всего оценил Белль во внуке писателя, тот ответил:

- Чувство собственного достоинства.

За полгода до смерти Андрея Федоровича я задал ему шесть вопросов из своей анкеты по Достоевскому (в последствии я стал задавать эти вопросы всем советским и зарубежным писателям, с которыми мне довелось пообщаться):

1. Когда Вы впервые познакомились с Достоевским? Какое это было произведение и сколько Вам было тогда лет?
2. Какое влияние оказал на Вас Достоевский?
3. Какое произведение Достоевского Вы считаете наиболее выдающимся?
4. Какой герой Достоевского Вам ближе всего?
5. В чем, на Ваш взгляд, значение Достоевского для современности?
6. Назовите трех самых выдающихся писателей за всю историю человечества.

 И вот, что мне ответил тогда А.Ф. Достоевский:

1.  Мне было пять лет, когда моя бабушка, Анна Григорьевна Достоевская, прочла мне рассказ «Мальчик у Христа на елке».
2. Достоевский научил меня великому чувству сострадания к униженным и оскорбленным.
3. «Братья Карамазовы».
4. Князь Мышкин.
5. Осуждение любой диктатуры власти.
6. Шекспир, Сервантес и Достоевский.

Наверное, самая интригующая глава книги – о внучатом племяннике писателя Милии Федоровиче Достоевском. Об антисоветских инсинуациях его бывшей жены я слышал еще от внука писателя, но о том, что Е. Щукина мистифицировала биографию бывшего мужа, читаю впервые. В 1942 г. эта авантюристка появилась в оккупированном немцами Крыму и стала выступать с предательскими заявлениями по радио и в печати, причем, делала это под фамилией Достоевская. А местное население стало приписывать эти выступления матери Андрея Федоровича Екатерине Петровне Достоевской, поскольку инициалы обеих женщин совпадали. Внук писателя с болью вспоминал об этой истории, видя в ней одну из причин вынужденной эмиграции его матери. Е.П. Достоевская скончалась в 1958 г. в доме престарелых на юге Франции, и мы с Андреем Федоровичем много сил потратили, чтобы узнать хоть что-нибудь о судьбе оставшихся после нее рукописей. Но тщетно! И все же свой очерк о Е.П. Достоевской, опубликованный еще в 1985 г. в «Новом мире» (№ 1) я закончил словами, что продолжаю верить: «какие-то следы исчезнувших бумаг еще обнаружатся…» Быть может, удача улыбнется моему младшему коллеге? 

Что еще хотелось бы сказать мне о книге Н.Н. Богданова? В главе III, рассказывая о переводах из Марциала, сделанных  В.М. Владиславлевым – переводах незаурядных и по своему интересных – мой младший коллега пишет о какой-то, будто бы имеющей место абсурдности окружающего нас мира. Мне не понятно, насколько он сам разделяет это мнение, но я абсолютно уверен, что окружающий нас мир, ни в какой, даже самой малой мере не абсурден. Наоборот – он весь пропитан скрытым, Божественным смыслом. И нет в нем ничего случайного! Это прекрасно понимал Ф.М. Достоевский, но он понял это, только пройдя эшафот и каторгу. Не случайно однажды писатель сказал своему младшему товарищу – философу Соловьеву:

- Ах, Владимир Сергеевич! Какой ты, смотрю я, хороший человек… Но надо бы тебя года на три в каторжную работу… Тогда-то, после каторги, ты был бы совсем прекрасный и чистый христианин…

Читая главу о В.М. Владиславлеве, я все время вспоминал эти слова Ф.М. Достоевского.

Не могу я согласиться и с тем, что сын писателя Федор Федорович, составляя свое послание «в верха» о рукописях отца, не знал, кому лично его адресовать. Несомненно, послание предназначалось наркому просвещения А.В. Луначарскому. В другом месте Н.Н. Богданов слишком уж смягчил оценки творчества дочери писателя Л.Ф. Достоевской. Все, написанное ею, исключая лишь воспоминания об отце, абсолютно бездарно, и печаталась она только благодаря громкому имени Достоевских. Да и в своих воспоминаниях, особенно там, где речь идет о творчестве Ф.М. Достоевского, Любовь Федоровна многое представляет гораздо проще и грубее, чем это было в действительности. А вот стихи Федора Федоровича Достоевского я бы оценил выше – все-таки мне чудится в них, пусть и слабый, но отзвук Серебряного века.

Особо хочется отметить иллюстрации – ведь, в большинстве своем, это архивные документы, добыть которые бывает очень и очень не легко. Но как они украшают книгу! Как библиографу интересна мне и приведенная в книге библиография избранных работ о родственниках Ф.М. Достоевского. Обращает внимание значительное число газетных публикаций, среди которых есть даже 1930-х гг. А что такое найти газетную публикацию?! Позволю себе маленькое уточнение – Н. Тимофеева, автор заметки о родственниках писателя «В кругу семьи В.М. Ивановой», не журналистка, а сотрудница старорусской городской библиотеки им. Ф.М. Достоевского Нина Васильевна Тимофеева. Когда-то она водила меня по местам «Братьев Карамазовых» в Старой Руссе.

В заключение своей рецензии хочу поблагодарить издательство «Старая Басманная», с таким вкусом оформившее книгу, и выразить надежду, что Н.Н. Богданова еще ждут новые находки и открытия, а нас – его новые книги, такие же замечательные, как и та, что я держу сейчас в своих руках и которую прочел с неослабевающим интересом от первой до последней страницы.

Белов Сергей Владимирович (1936) – литературовед, доктор исторических наук, профессор, академик Академии Гуманитарных наук, член Международного общества Достоевского, член Союза Российских писателей, заслуженный работник культуры РФ, лауреат Государственной премии Правительства РФ